Долго ли коротко ли нашлось ещё одно боди. Что оно делало с куском – загадка, но по факту кусочек выглядел хуже, чем после 220 вольт. На самом деле, у этого боди был свой кусок, официальный, даже два – один поменьше, второй побольше, но он научился отрывать эти куски от себя, а на их место прикладывать наш кусок. За короткое время кусок приживался и начинал жить – ходить, веселиться и прочее, но только как часть этого самого боди. По истечении нескольких часов боди с извинениями отрывало кусок от себя и прикладывало свои официальные куски. Понятно, что часть куска оставалось с боди, а часть боди – с куском. Нормально функционировать кусок не мог после этого, а официальные куски просто чувствовали себя не на своём месте. Жило было в том же пространственно временном континууме ещё одно полубоди. На том месте, где у всех нормальных полубоди был кусок, у него была дыра – отвратительная такая, наполовину зарубцевавшаяся дыра. На её месте время от времени появлялись куски, но куски эти ни сами не могли долго удержаться, ни тело за них не цеплялось – ну есть кусок дыру закрывает – сквозняка нет и слава богу… Откуда дыра – это отдельный рассказ, есть и есть – факт. Так вот, однажды, после дождичка в четверг, тело это заглянуло из любопытства в глазищи нашего куска и тряхонуло его как от 220 в теплой ванной. Потому как такая тоска на него из глаз этих хлынула, что затопталось тело на месте, засопело, крякнуло и немедленно выпило 100 грамм самогона местного разливу. Приручить кусок оказалось делом непростым, очень уж он недоверчивым стал он и пугливым. Цельный год с весны до весны доказывало полутело своими полутельными способами, что пугаться его не надо. И ещё целое лето. Поверил, наконец кусок полутелу и случился у них гештальт и маленькое тепло и щастье на несколько дней. И был договор – «ты меня не вживляешь - я рядом, попробуешь вживить – прости - прощай». Так как полутело было тоже ученое, оно с этим странным договором согласилось, хоть и странно это и непонятно до конца – как это будет… и было телу щастье, и кусочку, наверно, тоже было щастье, потому что зубами по ночам он не скрипел, ожил и смеялся всё чаще. Только вот полутело из Северной Пальмиры никуда не делось, приезжало запросто и тогда кусочек только и видели – пропадал на день, появлялся выжатый как лимон с потухшими глазами и одичавший. Больно было телу каждый раз смотреть на саднящую пустую дыру и обидно за то, что всё то хорошее и доброе, что он отдаёт куску уходит на прокорм другого тела. И сидело оно и тупило. И был год 2004 от рождества христова месяц двенадцатый. |
